Вселенная обрисованная через математику
Физик Макс Планк объявил, что от теорий ни при каких обстоятельствах не отказываются, пока не умирают все их приверженцы, и, так, наука движется «от похорон до похорон». Но это через чур циничный взор на вещи. на данный момент не запрещаеться пара продолжительных космологических споров, и кое-какие более ранние неприятности больше не являются противоречивыми. Многие из нас довольно часто меняют свое мнение – по крайней мере со мной это происходит. В действительности в данной книге рассказывается история, которую я сам когда-то считал необычной. Многие разделяют точку зрения относительно космоса, которую я тут обрисовываю, не смотря на то, что многие другие и не абсолютно согласны с моей интерпретацией.
Космологические концепции сейчас хрупки и изменчивы не более, чем теории об истории нашей Земли. Геологи пришли к выводу, что континенты движутся приблизительно с той же скоростью, с какой у нас растут ногти, и что 200 млн лет назад Европа и Северная Америка были единым целым. Мы верим им, не обращая внимания на то что такие огромные временные промежутки тяжело себе представить. Кроме этого мы принимаем за истину – по крайней мере в общем – историю развития нашей биосферы и появления человека. Но кое-какие ключевые характеристики нашей космической среды сейчас подкрепляются правильными данными. Эмпирическое обоснование Большого взрыва, случившегося около 13–14 млрд лет назад, есть таким же бесспорным доказательством, как и геологические теории истории Земли. Это просто поразительное изменение: предки могли выдвигать догадки, фактически не обремененные фактами, и практически до последнего времени космология была не чем иным, как чисто теоретической математикой.
Пара лет назад я был уверен на 90 % в том, что Большой взрыв действительно был, и в том, что вся замечаемая нами Вселенная когда-то смотрелась как сжатый шар, значительно более тёплый, чем центр Солнца. Сейчас эта теория обоснована значительно лучше: в 1990-е гг. колоссальный прорыв в наблюдениях и опытах разрешил лучше осознать космологическую картину, и сейчас я могу повысить степень своей уверенности до 99 %.
Один из самых известных афоризмов Эйнштейна – «Самое непостижимое в этом мире – это то, что он постижим» (Громадная книга афоризмов (изд. 9-е, исправленное) / составитель К. В. Душенко. – М.: Эксмо, 2008.) – высказывает его удивление тем, что законы физики, каковые наш разум каким-то образом обучился понимать, применимы не только тут, на Земле, но и в самых отдаленных галактиках. Ньютон растолковал нам, что та же самая сила, которая заставляет яблоки падать вниз, удерживает Луну и планеты на их орбитах. Сейчас мы знаем, что та же самая сила закручивает галактики, толкает кое-какие звезды в черные дыры (The Black Hole) к тому же, быть может, приведет к тому, что Туманность Андромеды в итоге сольется с нашей Галактикой. Атомы в самых отдаленных галактиках – это те же самые атомы, каковые мы изучаем в наших лабораториях. Все части Вселенной, по всей видимости, развиваются так, как если бы они имели одно да и то же происхождение. Без этого единообразия космология зашла бы в тупик.
Последние успехи акцентируют внимание на новых тайных, связанных с происхождением Вселенной, действующими в ней законами а также с ее окончательной судьбой. Действительно, загадки эти имеют отношение к первой маленькой доле секунды по окончании Большого взрыва, в то время, когда условия были такими экстремальными, что настоящую физическую картину осознать непросто – появляются вопросы о природе времени, количестве пространственных измерений и происхождении вещества. В данный первоначальный момент все было сжато до таковой огромной плотности, что (как это символически отражено в изображении Уробороса) космос и микромир наложились друг на друга.
Окружающий нас мир нереально делить вечно. Мы пока не знаем все детали, но большая часть физиков предполагают, что при размерах порядка 10–33 см появляется некая неоднородность. Это в 1020 раз меньше размера ядра атома, что примерно эквивалентно соотношению ядра атома и большого города – потребуется такое же количество кадров в нашем мнимом опыте с «зум-объективом». Затем мы натыкаемся на барьер: если бы и существовали более мелкие структуры, то они выходили бы за пределы наших представлений о пространстве и времени.
Что же по поводу самого большого масштаба? Существуют ли области, свет от которых еще не добрался до нас за приблизительно 14 млрд лет, прошедших со времени Большого взрыва? У нас просто-напросто нет никаких прямых доказательств, дабы доказать либо опровергнуть это. Однако теоретически нет никаких границ для расширения нашей Вселенной (в пространстве либо в будущем времени) и нет никаких ограничений по поводу того, что может попасть в поле зрения в далеком будущем. Более того, оно может находиться не просто в миллионы раз дальше тех областей, каковые мы на данный момент можем замечать, а в миллионы в десятой степени дальше. А также это еще не все. Наша Вселенная, безмерно расширяясь если сравнивать с существующими сейчас горизонтами, возможно признана одним из членов возможно нескончаемого множества. Концепция «мультивселенной», не смотря на то, что и совсем умозрительная, есть естественным продолжением современных космологических теорий, каковые взяли признание, в силу того, что основываются на том, что мы действительно замечаем. В иных вселенных физические законы и геометрия смогут быть другими, и это придает особенное значение, которое шесть чисел имеют в нашей Вселенной.
